| [indent]Её мать была красавицей. Это знали все. Даже Лола. Она умерла, когда Лоле было всего шесть, однако в борделе, где они жили, еще долго вздыхали о том, что такой прибыли им отныне не видать. «Вот подрастешь, и от тебя будет польза», – говорила ей хозяйка, и Лола радовалась тому, что у нее тоже длинные рыжие волосы, веснушки на носу, молочно-белая кожа…
[indent]Однако когда ей исполнилось десять, Лола радоваться перестала.
[indent]«Брось-ка ты эти тряпки, девочка, и иди в 342 номер», – велели ей в первый же день ее десятилетия, и тогда Лола узнала, какого это, когда взрослый мужчина сажает тебя к себе на колени, прижимается своими губами к твоим щекам, губам, векам, просит представить, будто он – лошадка (словно она маленькая и не знает, как выглядят лошадки!), а затем принимается как-то мелко, противно дрожать и закатывает глаза.
[indent]Спустя несколько месяцев другой мужчина посмел запустить свои руки ей под кофту. Третий пошел еще дальше: залез ей в трусики и стал трогать ее между ног, приговаривая, какая она еще совсем маленькая, сладкая девочка. Лола стерпела, но сразу после кинулась к хозяйке и принялась уговаривать ее больше не отправлять ее ко всем этим странным, мерзким мужчинам.
[indent]Однако хозяйка, несмотря на потоки детских слез, лишь отмахнулась.
[indent]«Разве кто-нибудь из них сделал тебе больно?» – пристально глядя на нее, спросила она.
[indent]Лола сказала правду: нет. Но кто знает, что придет им в голову в следующий раз? Лола никогда не чувствовала себя рядом с ними в безопасности, даже когда они были с ней милы и дарили леденцы.
[indent]Не найдя понимания, Лола проплакала до утра, а в следующий раз, когда ее позвали к очередному клиенту, закатила грандиозный скандал. Она била посуду, кричала, даже выплеснула грязную воду из ведра прямо на хозяйку. Но затем ее поймали и влили в нее какое-то зелье. Довольно, надо сказать, мерзкое. Совсем непохожее на ее любимый шоколадный коктейль. И тогда она вновь пошла в 342 номер. И даже позволила ему снять с себя кофточку и штанишки, позволила целовать свое совсем голенькое тело…
[indent]И когда в следующий раз она увидела того же мужчину, она безропотно сняла с себя одежду и откинулась на кровати. Она ждала, что все пойдет по уже проторенному сценарию. Однако он расстегнул штаны и на свет показалось то, к чему Лола оказалась не готова. От ужаса она закричала и даже закрыла глаза, чего прежде никогда не делала. Тогда он взмахнул волшебной палочкой и что-то пробормотал, и она почувствовала… Почувствовала необычайную легкость. Ей на мгновенье стало совсем легко и совсем весело. Он велел ей раздвинуть ноги… Он обещал, что ей будет хорошо – и она послушалась…
[indent]Но он ее обманул.
[indent]Хорошо ей с ним не было. Ей было больно. Ужасно больно. Он буквально разорвал ее изнутри. Она просила его перестать, просила быть хотя бы чуть-чуть осторожнее, но он ее не слушал. Она помнила, как задыхалась, как плакала, как била его по спине, как ненавидела – и его, и себя.
[indent]А затем она впала в тоску. Глубокую, черную тоску.
[indent]Она отказывалась от всего. Отказывалась работать. Отказывалась есть. Отказывалась говорить. К ней вновь попытались применить силу и заставили выпить зелье, но зелье на нее не подействовало. К ней попытались применить магию – но она с отчаянным воплем вырвалась из уютного, теплого кокона чужой воли и стала бешено повторять только одно: «Нет! Нет! Нет! Нет!»
[indent]Тогда ее решили продать. Как рабыню. Впрочем, она ведь и была рабыней. Своенравной, непослушной, «дрянной» девчонкой, которая не понимала, какой «ущерб» наносит борделю.
[indent]«Ты только хуже себе делаешь, – уговаривала ее хозяйка. – Здесь ты под моим присмотром, но я не смогу оберегать тебя после того, как продам. С такими девочками, как ты, чистокровные волшебники обращаются плохо, очень плохо, можешь мне поверить». Но Лоле казалось, что хуже быть уже не может. Уж лучше оказаться во власти одного мужчины, чем ублажать всех, кто приходит в этот грязный, мерзкий дом. В конце концов, когда она останется с ним, ее новым хозяином, один на один, без всех остальных, она, может быть, сможет убить его, а если не удастся убить, она, быть может, сумеет хотя бы умереть.
[indent]И Лолу продали.
[indent]Он был совсем молод и даже хорош собой. Он не казался злым. Он снял для нее дом и даже нанял гувернантку.
[indent]Он ни разу не пришел к ней ночью, поэтому ей не пришлось ни убивать его, ни умирать самой.
[indent]Жизнь начала налаживаться.
[indent]А когда ей исполнилось одиннадцать лет, он отправил ее в школу. Ту самую, где учатся все волшебники и волшебницы Магической Британии. И там Лола была… Обычной девочкой. Она посещала занятия. Ела в Большом Зале. Она ходила на матчи по квиддичу.
[indent]Она почти забыла, что у нее не было детства.
[indent]А как только она доросла до третьего курса и ей разрешили посещать Хогсмид, она поняла, что может позволить себе не меньше, чем чистокровные слизеринцы. Она плохо вписывалась в чистокровный круг, поэтому чистокровные смотрели на нее свысока и обращались несколько пренебрежительно, однако у нее все же появилось друзья, которым она пила шипучий тыквенный сок и сливочное пиво, сосала сахарные перья, объедалась канареечными помадками. Она даже ходила вместе с девчонками по магазинам и покупала новые мантии и юбки выше колена, рисовала стрелки и твердой рукой красила губы ярко-алой помадой. А потом они все вместе хохотали и обсуждали мальчишек.
[indent]А на четвертом курсе Лола влюбилась. Он был с ее факультета, но старше на несколько лет и на него заглядывались почти все ее однокурсницы. Но однокурсницы слишком много думали о приличиях, а ей было на все приличия наплевать, поэтому однажды после уроков она подошла к нему первой. Ни к чему не обязывающий разговор – ее яркие красные губы – взметнувшиеся рыжие волосы. Его насмешливый взгляд – галантный полупоклон – предложение погулять ночью в Запретном Лесу, если она, конечно, не боится.
[indent]О, она не боится!
[indent]Она вообще ничего не боится.
[indent]Была ночь. Светила луна. Поблескивало Черное озеро. У него были волшебные руки.
[indent]А на следующий день она проснулась одна на холодной, примятой траве.
[indent]Целую неделю она провела в мутном, болезненном состоянии, потому что он больше не смотрел на нее. Она, из гордости, не смотрела тоже. Она только улыбалась. Наиграно. Лживо. Но все верили в то, что у нее все хорошо, даже подруги. А спустя еще несколько дней к ней подошел однокурсник, вульгарно положил руку ей на плечи и, гнусно улыбаясь, предложил ей заняться с ним сексом. Тогда она в гневе ударила его по лицу, а он растерянно приложил руку к красной щеке и спросил: «Ты чего? Ты же шлюха, это всем известно».
[indent]Ее спасли только незаметно подступившие летние каникулы.
[indent]И Эйнар.
[indent]Но Эйнар не мог быть с ней всегда. И она злилась. Плакала. Кричала. Била все, что подвернется под руку. Она очень нуждалась в нем.
[indent]Однако он не нуждался в ней.
[indent]Вернувшись в школу в следующем году, она сделала вид, что ничего не произошло, но все уже было не так, как раньше. Ее по-прежнему звали шлюхой, и она начала вести себя соответствующе. Нет, она никого до себя больше не допускала, но ее юбки становились всё короче, каблуки – выше, губы – ярче, улыбка – острее.
[indent]Она флиртовала со слизеринцами так, как будто ей не было от этого больно.
[indent]Теперь она уже на седьмом курсе, и теоретически она понимает, что надо сдавать экзамены, устраиваться на работу, начинать жить самостоятельной жизнью, ведь не может же она вечно жить за счет Эйнара, но Лола чувствует себя совершенно потерянной и не может сосредоточиться на учебе. Она вообще ни на чем не может сосредоточиться. | |
