Пост прилагаю, потому что в нем достаточно много о Мадж.
[indent]Гейл помнил тот день, как будто это было вчера. Шел снег. Холод пробирал до костей. Дичи практически не было. Только редкие зайцы. Даже дикие собаки — и те все попрятались. Жаль потраченного времени и усилий. Однако Китнисс ему было жаль все-таки больше: она совсем замерзла. Не спасало даже старое охотничье пальто ее отца, в которое она старательно куталась: на лице нездорый румянец, губы совсем белые. Тогда он стянул с себя шарф, намотал его поверх ее собственного и настоял на возвращении в город. Еще не хватало, чтобы она заболела. А по возвращении он повел ее в Котел — поесть горячей похлебки.
[indent]Там, в Котле, беда пришла откуда не ждали: стоило ему отойти, Дарий склонился над Китнисс близко-близко и, глядя на девушку игриво и страстно, что-то зашептал, а затем, услышав ее ответ, возмутился на весь зал:
[indent]— Видишь? Вон та в зеленом шарфе? Иди спроси ее, если тебе нужны доказательства.
[indent]— Сам иди к своей красотке в зеленом, — весело крикнул Гейл, торопливо пробираясь к Китнисс через толпу с кружкой чая, в который — он сумел договориться — добавили ром, и отодвигая Дария плечом. Тот возмутился, но Гейл не обратил внимания и, не глядя на рыжего нахала, заявил, обращаясь к девушке:
[indent]— Ни на секунду тебя нельзя оставить, вечно вляпываешься.
[indent]А затем, под общий разухабистый смех, подмигнул ей; подмигнул как будто по-дружески, мол, потом спасибо скажешь, кому охота целоваться с эдаким разбойником; но теперь он отчетливо видел, как красивы ее черные волосы, стянутые в тугую, блестящую косу, и глубоки припорошенные угольной пылью глаза. А губы, которые она закусила, сдерживая смех, теперь были не белыми, а алыми, и их действительно хотелось поцеловать — в этом Дарий был прав.
[indent]Гейл постарался выкинуть все эти глупости из головы. В конце концов, Китнисс не была такой уж красавицей. Прежде он и вовсе не смотрел на нее так, как смотрел на девушек, с которыми привык приятно проводить время. Однако…
[indent]Однако шли дни, месяцы, а лучше не становилось.
[indent]— Гейл, ты чего? — спросила его Мадж Андерси. Вообще-то он хотел встретиться с Китнисс после уроков, но Китнисс болтала с незнакомым ему парнем из школы, и он вместо нее подошел к Мадж. А затем были тайные свиданья, поцелуи за школьным двором. В июне Мадж позвала его к себе, и теперь они сидели у нее дома. На столе — земляника. Мадж — у него на коленях. Его руки — у нее под кофточкой. Губы совсем раскраснелись. Он знал, что она хотела большего, и он как будто тоже этого хотел. Мадж была красивой, очень красивой. Идеальная кожа, волосы цвета спелых колосьев, глаза — бездонное летнее небо. Она смотрела на него мягко, ласково, просяще. А затем он вдруг вспомнил о Китнисс, и ему захотелось убраться отсюда прочь и никогда больше не заговаривать с Мадж.
[indent]— Давай не будем торопиться. Скоро Голодные игры.
[indent]— Ну и что?
[indent]— Меня могут выбрать.
[indent]— Сколько раз твое имя вписано в список участников Жатвы?
[indent]— 42 раза.
[indent]Мадж помолчала, а затем тихо произнесла:
[indent]— Это много. Очень много. Но я не уверена, Гейл, что дело именно в этом. Ведь ты не сегодня получил все эти тессеры.
[indent]— А в чем тогда, по-твоему, дело?
[indent]— В Китнисс.
[indent]Мадж все еще сидела у него на коленях. Ее рука лежала на его обнаженной груди.
[indent]— А что Китнисс?
[indent]— Ты ее любишь.
[indent]— Да, конечно. Она мой друг. И твой — тоже.
[indent]— Нет, Гейл. Я вижу, как ты на нее смотришь. Ты ее действительно любишь. Не так, как друга. Вернее, не только как друга.
[indent]— Тогда зачем ты…
[indent]— Затем, Гейл, что ты любишь ее, а я — тебя. И может быть, это ни к чему хорошему не приведет, но я бы хотела хотя бы попробовать. С тобой.
[indent]— А я бы хотел попробовать с ней.
[indent]— А со мной?
[indent]— Ты красивая, и добрая, и милая, но еще ты…
[indent]Гейл замялся.
[indent]— Серьезная? — подсказала Мадж.
[indent]— Да. И ты относишься к тому, что между нами происходит, не так, как отношусь к этому я.
[indent]Гейл ни о чем таком раньше не думал. Он просто жил и делал, что вздумается. Но рядом с Мадж нельзя было просто жить и делать, что вздумается, потому что она была перед ним беззащитна. И теперь стало очевидно: если сейчас их связь дойдет до своего логического конца, то отмотать назад будет нельзя и ему придется взять на себя ответственность и за нее тоже. А Китнисс… А Китнисс при этом он может потерять навсегда. Они ведь подруги.
[indent]— Прости… — Ему стало стыдно и больно. Стыдно перед Мадж, больно — из-за Китнисс.
[indent]— Ничего, Гейл. — Ее глаза, хоть и были печальны, все еще смотрели на него ласково. — Давай и в самом деле не будем. А время все расставит на свои места.
[indent]Она в последний раз коснулась своими губами его губ и соскочила с его колен. На мгновенье ее лицо исказилось, и он испугался, что она сейчас расплачется, но Мадж быстро взяла себя в руки. А прощаясь с ним, она даже сумела улыбнуться ему по-прежнему: приветливо и спокойно.
[indent]— Ты зря боишься ее потерять из-за неосторожного признания, — сказала она. — Китнисс дорожит людьми, которых любит, а тебя она любит. Не знаю, как именно — как друга или больше, но любит. Ты скорее ее потеряешь, если ничего не сделаешь. А что до Голодных игр… Выбрать могут любого, и не важно, сколько раз имя занесено в список Жатвы — один раз или сорок два. Поэтому не теряй времени, Гейл. Скажи ей.
[indent]Скажи ей…
[indent]Он бы сказал, если бы мог. А он не мог. Он сам не знал почему.
[indent]А когда он все же решился ее поцеловать, стало ясно, что Мадж была права и время он все-таки потерял. Потерял безвозратно.
[indent]И дело было даже не в Пите, а в борьбе против Капитолия. После известий о мятеже, вспыхнувшем в Дистрикте-8, все личное вдруг отошло для него на второй план. О какой, в конце концов, тихой жизни в лесу может идти речь, когда люди наконец подняли головы? Впрочем, все равно всё вертится вокруг Китнисс: он не может нормально быть с ней, пока ее жизнью управляет Капитолий. Пока Капитолий решает, кого ей любить, за кого выходить замуж, от кого рожать детей. Пока Капитолий вновь и вновь посылает ее на смерть, а он остается смотреть на это вместе с Прим и миссис Эвердин. Он бы не смотрел на это вовсе. Но он не мог бросить тех, кого любила она и кто любил ее.
[indent]После разрушения Дистрикта-12 и прибытии в Дистрикт-13 стало легче. Легче, несмотря на то, что Китнисс находилась в руках Капитолия. Он наконец-то мог делать что-то действительно стоящее и на что-то влиять. Гейл прошел курсы физической подготовки, и его зачислили в армию. А узнав, что Пит с Финником собрались в тайне от Альмы Коин спасти Китнисс и остальных, заявил, что идет с ними. После, разумеется, были разборки. Альма Коин терпеть не может тех, кто не умеет подчиняться приказам, а уж тем более тех, кто действует у нее за спиной. Но операция закончилась успешно, а от доводов Гейла, почему именно было необходимо спасти Китнисс, не так-то просто отмахнуться.
[indent]Еще несколько приватных встреч — и они с презедентом уже понимают друг друга, хотя и Альма, и Гейл — оба себе на уме и не вполне искренни.
[indent]Более того, на этом их встречи не закончились.
[indent]— Пустите меня к ней, — в очередной раз убеждает он лидера сопротивления. Убеждает спокойно, уверенно, неотвратимо. — Она должна узнать правду о том, что случилось с Дистриктом-12, и всем будет лучше, если она узнает ее от меня. Пита она временно не выносит, просить о подобном мать и сестру — жестоко. С Хеймитчем они не настолько близки, кроме того, он пока не в полной мере смирился со здешними порядками. А я ее друг и, вы это знаете, сделаю все, как надо.
[indent]Альма разрешает. Нехотя, но разрешает, потому что знает — он прав. По официальной версии он кузен Китнисс. Но ни для кого не секрет, что это, во-первых, неправда, во-вторых, их связь гораздо теснее родственной. Так будет лучше.
[indent]Вечером того же дня Гейл наконец переступает порог палаты.
[indent]— Эй, Кискисс, — говорит он ей, и голос его звучит ласково. — Привет.
